— Они попали «в ловушку», согласившись с самого начала участвовать в работе и выполнять инструкции экспериментатора. Начав действовать, они уже не могли остановиться, выйти из эксперимента;

— Дав обещание участвовать в эксперименте, они как бы взяли на себя обязанность вести себя так, как требует экспериментатор, и эти «этикетные» правила нарушать им было неудобно. Но когда те же действия осуществлялись с участием еще двух людей, и те отказывались продолжать эксперимент, когда появлялась опасность для здоровья «жертвы», то и исследуемые также отказывались продолжать опыт. Это происходило также и в том случае, когда авторитет экспериментатора кем-нибудь в группе ставился под сомнение;

— Если насилие осуществлялось не самим исследуемым, а только под его руководством чужими руками, барьер сопротивления экспериментатору, сочувствие к объекту воздействия резко уменьшался. Кроме того, невозможность непосредственно наблюдать результаты своего влияния также снижала порог сочувствие;

— Отсутствие надзора за исследуемым приводила к уменьшению степени послушания;

— Авторитет науки, словно взяла в эксперименте ответственность на себя, влиял на исследуемых в направлении увеличения послушания.

Условия, обусловливающие подчинения

Опубликование результатов экспериментов Мг потрясло мир. Милграм не только проявлял то, до какой степени люди подчиняются авторитету, он также проанализировал условия, вызывающие подчинения. Решающими факторами оказались следующие: эмоциональная удаленность от жертвы; близость и легитимность авторитета, то обстоятельство, является авторитет институ- нализованим; а также влияние неподчинением коллеги испытуемого. Исследуемые Милграма действовали с меньшим сочувствием к «учеников», когда не могли их видеть. Когда жертва находилась на значительном расстоянии и «учитель» не слышал ее жалоб, почти все спокойно шли до конца. Если ученик находился в той же комнате, то только 40% применяли сильнейший электрический ток (450 вольт). Полное подчинение падало до 30%, когда от «учителя» требовали прижимать руку «ученика» к токопроводящей пластины.

То же самое происходит и в повседневной жизни, когда легче выявить жестокость по отношению к тому, кто находится на расстоянии или деперсонализированный. Тогда люди могут быть равнодушными даже к большим трагедиям. Военная этика позволяет бомбить беззащитный поселок с высоты 12 км, но не допускает расстрела в упор таких же беззащитных крестьян.Люди больше сочувствуют тем, кто персонализированный.

Физическое присутствие экспериментатора тоже влияет на подчинение. Когда Милграм давал распоряжения по телефону, ему подчинялось только 21% испытуемых. Другие опыты подтвердили, что когда оказывающий приказы находится в непосредственной близости, то процент уступающих растет.

Авторитет, однако, должен быть законным. В одном из экспериментов, когда после того как «экспериментатор» вынужден был ненадолго покинуть лабораторию и другой исследуемый, которому отводилась роль клерка («подсадного»), брал на себя роль экспериментатора, то большинство испытуемых (80%) отказывалась ему подчиняться. Такое восстание против нелегитимного авторитета резко контрастирует с вежливым поважливистю, которая обычно проявлялась в экспериментатора.

Авторитет зависит также от профессионализма. Так называемый влияние осуществляется профессионалами, которые обладают всем тем, что отсутствует у непрофессионалов, которые подпадают под экспертный влияние. Например, слесарь-водопроводчик, что заменяет кран в квартире, способен осуществлять экспертный влияние на хозяев квартиры. Экспертное влияние является разновидностью информационного воздействия.

Исследуемые в экспериментах С. Милграма ни были профессиональными психологами, поэтому возникает вопрос: может ли профессионализм противостоять влиянию авторитета? Роберт Чалдини отвечает, что не может, приводя по этому поводу примеры исследований в области медицины, где ошибка авторитета может иметь слишком тяжелые последствия. Но, как оказалось, именно в медицине давление авторитетов является наиболее сильным. Р. Чалдини ссылается на исследование, которое провели сами медики, которых беспокоило бездумное выполнение медсестрами указаний врачей. Эксперимент заключался в следующем. Один из исследователей позвонил на 22 медицинских посты, которые находились в хирургических, терапевтических, педиатрических и психиатрических отделениях больниц. Звонивший, назвался врачом и приказал сестрам, которые отвечали по телефону, ввести 20 мг наркотика астроген одному из больных, который находился в отделении. В данной ситуации медсестры не должны были подчиняться распоряжению, так как, во-первых, оно было дано по телефону, что является нарушением больничных правил; во-вторых, не было разрешения к применению препарата: в-третьих, доза, о которой шла речь, была слишком высокой, о чем свидетельствовала инструкция на упаковке, в которой утверждалось, что максимально допустимой одноразовой дозой является 10 мг, то есть половина того, что был назначен; в-четвертых, распоряжение предоставляла человек, которого ни одна медсестра никогда раньше не видела и даже не разговаривала по телефону.

Результаты этого эксперимента были поразительны. В 95% случаев сестры брали назначенную дозу астрогену и направлялись в палаты, чтобы ввести больному это лекарство. И только в этот момент их останавливал исследователь, который к тому незаметно наблюдал за происходящим.

Следовательно, независимо от того, какого рода авторитетом является источник сообщения — или это известная личность, будь то высокий чин, или это профессионал, информация от авторитета воспринимается некритично даже самыми профессионалами.Влияние авторитета основывается на доверии, которое он вызывает у объекта воздействия.

Каждый раз, когда сталкиваемся с действием чрезвычайно сильного мотивирующего фактора, есть основания полагать, что такая мощная мотивация не может не иметь соответствующей социальной базы. Система власти авторитетов предоставляет обществу огромные преимущества. Она дает возможность развиваться сложным структурам, регулирующих материальное производство, а также структурам социального контроля. Другая альтернатива, анархия, вряд ли способствует прогрессу.

Мы с детства обучены думать, что подчинение признанным авторитетам является правильным, а неподчинением — неправильно.Склонность граждан к подчинению и лояльности власти имеет большую социальную ценность.

Как считает Милграм, согласие с диктатом авторитетных фигур очень часто имеет реальные практические преимущества. В детстве нам кажется, что эти люди (родители, учителя) знают больше, чем мы, и мы в основном считаем их советы полезными: отчасти потому, что мы считаем своих наставников достаточно мудрыми, отчасти потому, что это они решают, когда нас нужно награждать, а когда наказывать.

Эти же факторы продолжают играть важную роль и тогда, когда мы взрослеем, хотя авторитетными для нас теперь становятся предприниматели, судьи и члены правительства. Поскольку эти люди имеют гораздо больший доступ к информации и власти чем мы, нам кажется логичным подчиняться их требованиям. Такой взгляд на вещи приводит к тому, что мы часто подчиняемся авторитетам даже тогда, когда это не имеет смысла.

Во всех случаях, когда нами становится легко управлять, появляются «профессионалы уступчивости», чтобы извлечь из этого пользу. Так, например рекламодатели часто используют наше уважение к звездам спорта и эстрады, которые рассказывают о пользе той или иной продукции. Это делается потому, что в сознании людей эти звезды ассоциируются со здоровьем, силой и красотой.